Кто-то третий [сборник] - Николай Иванович Леонов

сутками на ногах, нервы в кулак, мозговой штурм за штурмом, кофе ведрами за ночь выпивали. А сейчас ты расследуешь просто обычное, среднестатистическое убийство, но выглядишь так, как будто с ног сбился, и сроки поджимают, и сверху давят на уровне премьер-министра.

— Любой человек имеет право на такое же к нему отношение, как и к премьер-министру, — проворчал Лев. — Особенно, если дело касается убийства.

— Перестань! — отмахнулся генерал. — Ты же понял, что я имею в виду.

— Да понял, понял, — вздохнул Лев. — А состояние у меня такое, потому что измотался я не физически, а морально. Могу, если надо, пойти вагоны разгружать. Могу в марафоне по Садовому кольцу участвовать. Дело не в физической форме.

— Но ты же продвинулся, у тебя ведь новые ниточки появились?

— Я получил только новые факты, а не ответы на свои вопросы. И из этих фактов пока мало что складывается. Как будто я снова высыпал себе на стол свежую коробочку пазлов, и из них надо собирать картинку. У Станислава вон целый список объяснений, почему могли убить и уголовника Тюрина, и оперативника Кириллова по одному заказу, и почему это мог сделать киллер или просто уголовник из «быков». Но это все список стандартных вариантов. Он вообще не вяжется к этому делу, такой я и сам мог бы составить.

— Ты говорил, что Тюрин сел в последний раз за убийство девочки?

— Да. Дело было раскрыто быстро, ему доказали вину, осудили, девочку похоронили. А через полгода, Петр, умирает мать этой девочки. По всем признакам просто от горя, просто не выдержало сердце. Там, кстати, и по этому поводу я тебе запрос подписать принес. Но на словах я выяснил причину. А потом отец погибшей девочки все бросил и уехал куда-то, никому ничего не сказав. Так таинственно, что никто не знал, где Фадеева искать и искать ли вообще. Через два года муниципальные власти перевели их квартиру в свой фонд и передали другим жильцам. Нуждающимся, в соответствии с очередью.

— Я подпишу, эти запросы нужны в деле, но тебе это что-то даст реально?

— Куда делся отец девочки? В расследовании смерти Кириллова это пока ничего не дает, но я хочу разобраться во всем шаг за шагом, деталь за деталью. Иначе мы его опять положим пылиться на полку. — Гуров потер лицо руками и заговорил тихо, размеренно, как будто хотел сам себе еще раз проговорить ситуацию: — Он мог, и правда уехать куда-то, подальше от этого дома, города, может, и страны. Завербовался куда-нибудь на Cевер или на судно. Горе у человека, любил Фадеев свою дочку очень. А ведь мог и спиться, мог просто где-то умереть или погибнуть по пьянке. Сколько у нас похоронено неопознанных тел! Много. Ты первый скажешь, что у тебя лимит на оплату экспертизы ДНК, что средств Управления хватает только на важные дела, где экспертиза поможет раскрыть громкое дело. Ладно, и ты будешь прав. Это действительно негромкое дело. Мы до бесконечности можем эксгумировать тела и проводить экспертизы, потому что у нас нет уверенности, что Фадеев мертв. У нас нет даже уверенности, что это важно знать для расследования. Но я понимаю, что для расследования обстоятельств убийства Кириллова я должен все до мелочей понимать, все, что вокруг него было за последние годы. А сейчас самое перспективное направление — это связь убийства Кириллова с убийством Тюрина. Значит, снова копать в глубину. Все до мелочей разобрать и осознать.

— Слушай, Лева, тебя, кажется, заносит немного, — с сомнением проговорил Орлов. — Я соглашусь с мыслью, что Тюрина мог убить отец погибшей девочки. Кровь за кровь, так сказать. Допустим, не пропал, а сидел и ждал, когда убийца его дочери выйдет из колонии, чтобы наказать его. Но как ты объяснишь убийство Кириллова? Зачем отцу девочки Кириллова убивать? Их дочери даже дружили во дворе!

— Не знаю. Думаю, что незачем, — согласился Гуров. — Просто убийства похожи, и я хочу разобраться, отработать и отбросить эту версию.

Оперативник, который вел дело Лизы Фадеевой, из органов ушел и проживал в Сибири. Зато Гуров нашел полковника Елисеева, который девять лет назад был старшим оперуполномоченным МУРа. Из уголовного розыска он ушел, там повышение и звание ему не светило. А в управлении кадров посоветовали, чтобы получить звание полковника, пойти на должность начальника отделения полиции в ближнем Подмосковье.

— И не тянуло назад на оперативную работу? — поинтересовался Лев, после того как Елисеев рассказал свою историю.

— Вы знаете, втянулся. Рутина, много административных вопросов. Просто не успел оглянуться, как пролетело несколько лет. Может, возраст виноват, может, характер. Подумал, что там, в уголовном розыске, я высоко не поднимусь. Нет у меня таких талантов, чтобы МУР возглавить или вашего шефа в Главке сместить. Наверное, должность старшего опера — мой потолок. А здесь я понял, что могу больше. Могу организовать эффективное функционирование целого отделения полиции. А это и участковые, вся службы профилактики, это и оперативные службы. Крутишься, все успеваешь, и люди лучше работают.

— Ну что же, — засмеялся Гуров. — У каждого своя стезя. Главное, что вам ваша работа нравится, и вы в ней преуспеваете. А как называется должность — это ли важно? Одним словом, я рад, что у вас так сложилась служба, и вы можете приносить максимальную пользу на своем месте. А звонил вам и просил о встрече я вот по какому поводу. Девять лет назад ваши оперативники занимались делом об убийстве девятилетней девочки Лизы Фадеевой. Помните?

— Девочка? Да, конечно, помню. У нас тогда все, простите, на ушах стояли. Звонили отовсюду, разве что из министерства ЖКХ не звонили и не требовали срочно раскрыть, поймать, изолировать. Мы ее больше суток искали.

— Я знаю, — вежливо перебил Лев собеседника, — знакомился с делом. Вспомните, пожалуйста, в какой момент вам пришлось сменить Кириллова на другого оперативника для продолжения работы по раскрытию преступления.

— Вы знаете, не сразу, — задумался Елисеев. — Кириллов очень хорошо держался. У него, вообще, нервы были, как канаты. Очень уравновешенный человек. Это я потом уже заметил изменения, а сначала не придал значения. Мы же все сутками работали, недосыпали. А когда девочку все же нашли на вторые сутки мертвой, он очень бледный был. Кириллов же жил в соседнем доме. А потом, когда подозреваемого задержали, когда его начали регулярно допрашивать, я и узнал, что погибшая девочка была подружкой дочери Кириллова. Тут мне многое стало понятно.

— А что именно? — насторожился Гуров.

— А? — не понял Елисеев, но потом улыбнулся: — Нет, ничего страшного. Я просто сразу понял, что это не